Воспоминания малолетней узницы
Перелайко Виктории Викентьевны
"КЛУБНИКА С ЗАПАХОМ ВОЙНЫ"
1. ЖИЗНЬ В ОККУПАЦИИ
В деревне Продвино, что в 18 километрах от Бобруйска, летнее утро 1941 года было таким же, как и все предыдущие. Солнце уже давно взошло. За окном слышались голоса односельчан. Мачеха хлопотала у плиты. Мы же, малые дети, еще наслаждались утренним сном.
Было слышно, как стукнула дверь, послышались тяжелые шаги отца:
- Дети, началась война!
Мне, шестилетней девочке, которая никогда не слышала о войне, эти слова запомнились на всю жизнь. Тогда я первый раз испытала страх войны.
Столкнуться с немцами и увидеть своими глазами войну нам пришлось довольно быстро. Отца призвали в армию с первых дней войны. С тяжелыми боями наши отступали.
Напуганные слухами о расправах немцев с местным населением, мы сильно боялись оккупантов. Но даже среди них были люди. Помниться, я заболела. Так немец приносил к нам в дом лекарство и всегда оставлял плитку шоколада. Странно, но именно тогда я впервые попробовала шоколад.
Во время ближайших боев или с распространением слухов о том, что будут увозить в Германию, жители деревни убегали в лес, там прятались в землянках. Приходилось высиживать целыми неделями. С собою брали небогатые припасы. От голода спасали вода и клубничное варенье.
В деревне во время оккупации работала школа. Однажды нас всех детей собрали в школьном дворе. Подъехали машины, и нас всех погрузили. Так началась моя дорога в концлагерь. Шел 1944 год.
2. ЖИЗНЬ В КОНЦЕНТРАЦИОННОМ ЛАГЕРЕ
Мы ехали в товарном вагоне. Вверху были отверстия, через которые можно было что-нибудь услышать или разглядеть. В местечке Паричи была перевалочная база, нас высадили за колючую проволоку, немного кормили: чай, хлеб. Потом снова длинная дорога. Однажды наш поезд остановился. Был бой. Как оказалось, это партизаны хотели нас отбить у немцев, но не удалось.
Поезд замедлил ход и почти остановился. Заскрипели задвижки, и мы увидели как немцы, подняв руки вверх, обнимая друг друга, радовались своей земле. Только наши замученные, испуганные лица на фоне всеобщего ликования выглядели еще мрачнее.
Сначала мы попали во взрослый концлагерь Заксенхаузен. По приезде туда нас заставили раздеться и куда – то согнали. Тут началось страшное: крики, мольба, кто–то терял сознание. Люди думали, что их ведут в газовую камеру. Оказалось, нас на самом деле повели мыться. Помниться, что потом делали какие – то прививки под лопатку. Я тогда даже сознание потеряла, так боялась уколов.
Через некоторое время детей отобрали. Нас ожидала дорога в детский концлагерь Фалькензее. Нам предстоял период невообразимых лишений. Мы прибыли в ад. Каждый день означал неопределённость, которая вселяла страх. Неопределённость собственного существования, неопределённость произвола и гнусных планов охранников СС, неопределённость даты окончания войны. Хотя мы все были убеждены в том, что немцы проиграют войну, но для нас она продолжалась слишком долго.
Жили мы в лагере в огромных бараках. Спали на нарах, которые высились в три яруса по обе стороны барака. Нас, родных сестер, было трое. С нами же в этот концлагерь попало еще трое детей из нашей деревни. Часто приходилось испытывать голод и холод. Мои сестры именно тогда там заморозили себе ноги и, впоследствии, они им болели всю жизнь. Мне как – то повезло немного больше. Знаю, что детей отбирали на сдачу крови или какие – то другие опыты. Но я была очень худая и бледная, может, поэтому меня не трогали.
Нас привозили на работу: копать картошку. За работу нам выдавали талоны, за которые мы потом получали еду. Старшим иногда удавалось украсть картошки и почувствовать себя более сытыми.
Самое страшное для нас, детей – узников, был отбор. Детей выстраивали в три колонны, немец ходил между нами и указывал пальцем на кого – нибудь. Отобранных грузили в машину и увозили. Куда, зачем их увозили никто не знал. Этих детей больше никто никогда не видел. Однажды выпал выбор на меня и моих сестер. Большего ужаса, от которого теряется осознание места и времени, я не испытывала никогда.
Четкое сознание ко мне пришло в автобусе. Немцы сидели с автоматами у окон, а мы – дети – стояли, держась за поручни. Нас привезли в небольшой городок. Названия уже не помню. Но место было очень красивое. Вдалеке виднелись горы, холмы которых всегда были покрыты снегом. Нас удивляла чистота в этом городе.
Я со своей сестрой жила у одной хозяйки. Старшая сестра попала к другой. Но общаться нам не запрещалось. Хозяйка, да и местные жители, относились к нам хорошо. Мы были и одеты, и спали в тепле. Нас кормили, но не очень хорошо. Мы всегда были полуголодными. Мне кажется, этим давали понять то, что мы пленные. Главной задачей для нас была помощь по хозяйству, хоть и маленькая, так как мы были детьми. Помниться, что ходили собирать шишки, которыми топили печь.
Нам разрешалось посещать школу, где учились немецкие дети. Сидели мы отдельно. Но учительница уделяла внимание и нам. Я даже выучила немецкий алфавит, немного писала и довольно хорошо понимала немецкий язык. В классе висел портрет Гитлера. На перемене немецкие школьники его снимали и целовали. Они заставляли и нас это делать. Кто – то целовал, кто – то нет. Я же отказывалась, за что и получала. Помню кричали: «Русиш швайн! Твоего Сталина мы победим».
Ещё мне запомнился такой случай. Моя сестра заболела и попала в больницу. Так как нам разрешалось свободно перемещаться, я решила навестить её. Это было зимой. Дорога к больнице была дальней. Снега было много. Но я отважно отправилась в путь. По дороге меня нагнал немецкий танк. Помнится, он так меня прижал к обочине, как будто хотел меня раздавить. Но всё обошлось. Впоследствии люди городка, где мы жили, стали говорить о том, что солдаты на танке хотели убить русскую девочку. На её защиту встал лишь один из солдат. Но его послушали остальные, и жизнь девочки была спасена. Я поняла, что это была я. С тех пор далеко от дома, где проживала, я никуда не ходила.
3. ДОЛГОЖДАННАЯ СВОБОДА
Одним из ярких воспоминаний перед освобождением для меня является разговор моей хозяйки с немецким солдатом о том, что с нами будет. Было это в то время, когда немцы отступали. Солдат утвердительно ответил, что нас расстреляют. Но в душе я знала, что вернусь на Родину, в свой дом, и уж, конечно, не верила немцам.
Освободили нас американские войска. Это было моё освобождение. Мне вот-вот должно было исполниться 10 лет, и я могла лишь смутно осознавать, что значило для меня оно. Я знала только, что выжила снова, в очередной раз. Американские солдаты предлагали нам уехать в Америку. Но я не согласилась. Я очень хотела домой, ведь там осталась еще одна наша сестра.
В августе 1945 года мы вернулись домой.
Я и мои две сестры добрались в родную деревню через несколько недель. После войны было очень тяжело. Хватило всего: и голодно было, и страшно. Но все выучились, у всех сложилась семейная жизнь. Однако война не дает о себе забыть. До сих пор снится Германия, концлагерь; не могу смотреть фильмы о войне, как тяжелое напоминание; не люблю клубнику – она мне войною пахнет, потому что в годы войны заменила хлеб.
Статья о Виктории Викентьевне Перелайко в газете "Беларусь Сегодня" ссылка>>>
